Эстрадный артист, актер кино, поэт, певец Александр Вертинский (1889 — 1957) во время Первой Мировой войны  работал санитаром на 68-й поезд, курсировавший с 1914 по 1916 года между Москвой и передовой линией фронта. Он наблюдал за операциями известного московского хирурга Холина и блистательно освоил технику перевязки. К 1916 году в послужном списке санитара Вертинского было 35 000 перевязок….

«Однажды ко мне в купе (вагоны были уже забиты до отказа) положили раненого полковника. Старший военный врач, командовавший погрузкой, сказал мне: 
— Возьмите его. Я не хочу, чтобы он умер у меня на пункте. А вам все равно. Дальше Пскова он не дотянет. Сбросьте его по дороге. 
— А что у него? 
— Пуля около сердца. Не смогли вынуть— инструментов нет. Ясно? Он так или иначе умрет. Возьмите. А там — сбросите… 

Не понравилось мне все это: как так — сбросить? Почему умрет? Как же так? Это же человеческая жизнь. И вот, едва поезд тронулся, я положил полковника на перевязочный стол. Наш единственный поездной врач Зайдис покрутил головой: ранение было замысловатое. Пуля, по-видимому, была на излете, вошла в верхнюю часть живота и, проделав ход к сердцу и не дойдя до него, остановилась. Входное отверстие— не больше замочной скважины, крови почти нет. Зайдис пощупал пульс, послушал дыхание, смазал запекшуюся ранку йодом и, еще раз покачав головой, велел наложить бинты. 
— Как это? — вскинулся я. 
— А так. Вынуть пулю мы не сумеем. Операции в поезде запрещены. И потом — я не хирург. Спасти полковника можно только в госпитале. Но до ближайшего мы доедем только завтра к вечеру. А до завтра он не доживёт. 

Зайдис вымыл руки и ушел из купе. А я смотрел на полковника и мучительно думал: что делать? И тут я вспомнил, что однажды меня посылали в Москву за инструментами. В магазине хирургических инструментов «Швабе» я взял всё, что мне поручили купить, и вдобавок приобрёл длинные тонкие щипцы, корнцанги. В списке их не было, но они мне понравились своим «декадентским» видом. Они были не только длинными, но и кривыми и заканчивались двумя поперечными иголочками. 

корнцанг прямой и изогнутый

Помню, когда я выложил купленный инструмент перед начальником поезда Никитой Толстым, увидев корнцанги, он спросил: 
— А это зачем? Вот запишу на твой личный счёт — будешь платить. Чтобы не своевольничал. 

И вот теперь я вспомнил об этих «декадентских» щипцах. Была не была! Разбудив санитара Гасова (он до войны был мороженщиком), велел ему зажечь автоклав. Нашёл корнцанги, прокипятил, положил в спирт, вернулся в купе. Гасов помогал мне. Было часа три ночи. Полковник был без сознания. Я разрезал повязку и стал осторожно вводить щипцы в ранку. Через какое-то время почувствовал, что концы щипцов наткнулись на какое-то препятствие. Пуля? Вагон трясло, меня шатало, но я уже научился работать одними кистями рук, ни на что не опираясь. Сердце колотилось, как бешеное. Захватив «препятствие», я стал медленно вытягивать щипцы из тела полковника. Наконец вынул: пуля!

Кто-то тронул меня за плечо. Я обернулся. За моей спиной стоял Зайдис. Он был белый, как мел: 
— За такие штучки отдают под военно-полевой суд,— сказал он дрожащим голосом. 
Промыв рану, заложив в неё марлевую «турунду» и перебинтовав, я впрыснул полковнику камфару. К утру он пришёл в себя. В Пскове мы его не сдали. Довезли до Москвы.

Я был счастлив, как никогда в жизни! В поезде была книга, в которую записывалась каждая перевязка. Я работал только на тяжёлых. Лёгкие делали сестры. Когда я закончил свою службу на поезде, на моем счету было тридцать пять тысяч перевязок! « — писал Александр Вертинский в своих воспоминаниях «Дорогой длинной…»

В этой книге история про операцию с помощью «декадентских» щипцов заканчивается очень красивыми строчками. Автор вообразил себе ситуацию о том, как вверху на Небесах ангелы пришли к Богу с докладом о делах человеческих. Процитирую этот фрагмент.

« – Кто этот Брат Пьеро? — спросил Господь Бог…
– Да так… актёр какой-то,  – ответил дежурный ангел. – Бывший кокаинист.
Господь задумался.
– А настоящая как фамилия?
– ВертинскАй.
– Ну, раз он актёр и тридцать пять тысяч перевязок сделал, помножьте всё это на миллион и верните ему в аплодисментах.
С тех пор мне стали много аплодировать. И с тех пор я всё боюсь, что уже исчерпал эти запасы аплодисментов или что они уже на исходе. Шутки шутками, но работал я, в самом деле, как зверь!…»

«СМЕЛЫЙ САНИТАР в санитарном поезде №68 санитар Вертинский спас жизнь полковника. Делать разрезы в поезде во время движения опасно для жизни раненых, и по этой причине запрещено. Санитар А. Вертинский применил инструмент корнцанг и достал пулю из груди раненого.

Вертинский в санитарном поезде Морозова

А. Вертинский полтора года делал только самые тяжёлые перевязки и за полтора года перевязал тысячи раненых.»

Александр Вертинский – это не только театральная маска талантливого актёра, но и его чрезвычайная способность увидеть другую судьбу, посочувствовать, по-христиански пожалеть. Видимо, в этом заключается одна из магических черт Вертинского, лежащая в основе его характера — доброта и сострадание к человеку.