январь 1923 — шествие бывших подпольщиков, красногвардейцев и красных партизан в Евпатории. Люди идут со стороны собора, на перекрёстке Революции-Приморской, слева на заднем плане библиотека Макаренко, перед ней сгоревшее во время десанта здание горсовета, справа — гастроном и аптека № 45, ныне музей Крымской войны.

В Евпатории вышла книга воспоминаний бывшего следователя 2-го Евпаторийского следственного участка, члена Особой следственной комиссии при главнокомандующем Вооруженными силами на юге России по расследованию злодеяний большевиков, впоследствии протодиакона Бориса Пузанова — «Я помню рейд и помню корабли…» Впервые опубликованы свидетельства мемуариста о расследовании злодеяний большевиков в Евпатории в январе 1918 года.

Уроженец Евпатории, выпускник юрфака Императорского харьковского университета, Пузанов с 1920 года жил в эмиграции, и в 90 лет обрел последний приют на русском кладбище Кокад в Ницце в 1972 году. Судьба распорядилась так, что в 1918 году он был судебным следователем по особо важным делам в родном городе и оказался очевидцем массовых убийств, учиненных большевиками в период с 15 января по 10 апреля 1920 года.

«Побуждаемый чувством гражданского долга, будучи в то время единственным в Евпатории следователем, решил, не выжидая предписаний суда, приступить к следствию по этому делу», — рассказал он позже.

Из истории Евпатории после Октябрьской революции 1917 года

 В марте 1917 года власть в Евпатории перешла в руки Временного исполнительного комитета, но между различными партиями, представленными в органах власти, как и по всей России, шла борьба. К концу 1917 году власть насильно захватили большевики.

В Евпатории, 15–18 января 1918 года арестовали свыше 800 человек, и начались казни. Ни в чём не повинных людей — врачей, учителей, юристов, инженеров Евпатории жестоко убивали на транспорте «Трувор» и гидрокрейсере «Румыния». Расправы по «классовому» признаку не пресекались центральной большевистской властью. Не последовало даже формального осуждения бессудных казней.

В апреле 1918 года Крым оккупировали немецкие войска.

1920 год жертвы барона Врангеля в Крыму

После революции в Германии, в ноябре 1918 в Крым пришли англо-французы, войска Врангеля и Деникина, а в январе 1919 года большевики подняли в Евпатории восстание, которое  было подавлено силами пехоты, артиллерии и морских сил интервентов.

В апреле 1919 года войска Красной армии вновь захватили Евпаторию и продержались 75 дней, а затем в июне 1919 года их сменили белогвардейцы-врангелевцы.

Чекист Лацис о красном терроре

 13 ноября 1920 года местные большевики вновь провозгласили Советскую власть, а уже 14 ноября 1920 года в Евпаторию вступил полк Латышской дивизии Красной армии — так в городе  Советская власть была установлена окончательно.

Редактор-составитель книги Виктория Струнина напомнила, что высадившийся в середине января 1918 года в Евпатории десант севастопольских матросов и портовых рабочих, а также местные большевики учинили бессудные кровавые расправы над жителями города. Их жертвами стали сотни, по замечанию Пузанова, «ни в чем не повинных людей». Злодеяния эти описаны в нескольких источниках, однако воспоминаний современников, непосредственных свидетелей так называемой евпаторийской «варфоломеевской ночи», сохранилось не так много. Кто руководил красным террором в Крыму в 1920 году

По словам мемуариста, прибыв в Евпаторию, матросы с соучастниками «врывались во все дома, обыскивали квартиры на дачах и в городе». Потом арестованных отводили во временный штаб, откуда затем на катерах «перевозили на свои пароходы в трюм. Ночью матросы творили «суд», — вспоминает Пузанов.

«На пароходе были образованы две комиссии: ту, что определяла «степень буржуазности«, возглавляла Антонина Немич, а другую, определявшую «степень контрреволюционности», возглавляла Варвара Немич (дочери бывшего царского урядника Евпаторийского уезда). Жертву обычно выводили из трюма на палубу и тут на неё набрасывались, отводили руки назад и связывали, к ногам прикрепляли чугунные колодки и живьём сбрасывали в море […] А в это время Антонина Немич, стоя у борта парохода, смотрела в воду и считала «бульбочки» — тот воздух, который со дна морского выпускала жертва. Этот «суд» над несчастными арестованными, продолжался три ночи, и за это время, как выяснилось в ходе следствия, было утоплено около 700 человек».

Таким образом, по замечанию крымских историков Александра и Вячеслава Зарубиных, полуостров открыл позорную страницу красного террора гражданской войны. Примечательно, что о чудовищных крымских событиях начала 1918 года с содроганием писала не большевистская пресса России, голос возмущения подняли такие авторитеты, как Максим Горький и Иван Бунин.

Приведенные в книге показания Бориса Пузанова о зверствах большевиков хранились в Русском заграничном историческом архиве в Праге до 1945 года. А с 1945 года документы вывезли в Советский Союз, и до недавнего времени они хранились в секретных фондах.

Ещё в бытность Советского Союза на Западе было издано несколько книг о зверствах большевиках в период красного террора, в наши дни им вторят уже некоторые и российские историки. Западные авторы книг, извергая потоки злобы против СССР, и сожалений о том, что белым не удалось перевешать, перестрелять, изрубить шашками всю Советскую Россию, приводят в своих «трудах» собственные расчёты о количестве белогвардейских жертв красного террора, естественно, они безумно высокие, взяты с потолка, ничем не подтверждены! 90 % написанного в книгах, изданных на Западе – сплошное враньё!

Машинописную же копию воспоминаний следователя и протодиакона нашёл живущий в Америке писатель Кирилл Финкельштейн, который помогал Виктории Струниной в подготовке и комментировании издания.

— Интересуясь историей русской эмиграции, он обнаружил их в Бахметьевском архиве русской и восточноевропейской истории и культуры Отдела редких книг и рукописей Колумбийского университета, — уточнила Виктория Николаевна. — В работе над книгой, одобренной советом Крымского республиканского отделения Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры, объединились специалисты из четырех стран — России, США, Франции и Бельгии. Мы считаем издание воспоминаний Бориса Пузанова важной вехой в деле восстановления и защиты исторической правды, сохранения культурного наследия России.

Например, в книгах западных авторов рассказано о расстрелах в Крыму, устроенном красными в 1920 году после освобождения от белогвардейских войск барона П.Н. Врангеля. Жертвы красного террора западными авторами определяются в 70000, в 120000 человек! Полная чушь, враньё и домыслы.

В книге «Красный террор глазами очевидцев» (Москва, Айрис Пресс, 2009) собраны воспоминания лиц, переживших красный террор. Составители сборника поработали на совесть, включили в сборник всё, что было возможно, в том числе воспоминания людей, оказавшихся в Крыму в 1920 году и пообщавшихся с чекистами. Казни в Крыму действительно упоминаются в воспоминаниях, но не тысячами и даже не сотнями!

Для наглядности приведу из книги «Красный террор глазами очевидцев» свидетельства белогвардейского офицера Д.Крыштича, в ноябре 1920 года взятого в плен красными в Крыму близ Ялты. Воспоминания написаны им в апреле 1921 года уже в Турции. Из них хорошо видно отношение красных к пленным белым.

«Взяли меня и повели к Европейской гостинице, где главный ихний находился. Судили, плётками замахивали, допрашивали, но не били, только ругались сильно; потом решили отправить в Симферополь (как я впоследствии узнал, это был передовой отряд, вернее усиленный разъезд, двигавшийся к Ялте). К вечеру следующего дня измученного, с затёкшими руками и ногами, голодного подвезли меня к гостинице «Гранд-Отель», где ихняя армейская судная часть помещалась. Там уже много таких, как я, в нижней комнате было. Всю ночь просидели, утром есть принесли похлёбку и по куску хлеба, потом вывели всех нас под конвоем и в тюрьму, что на площади, отвели. Там шесть дней сидели, кормили, поили – хлеба уже мало под конец давали. А потом в Симферопольскую губернскую, по борьбе с контрреволюцией и спекуляцией Чрезвычайную комиссию отвели».

А представляете, как бы приняли белые казаки красного командира попади он им в плен? Очень возможно, что сразу порубили бы «в капусту» — казачье выражение, означающее убийство, посредством поэтапного отрубания шашкой ушей, носа и других частей тела.

В мемуарах очевидцев красного террора бросается в глаза одна важная особенность. Об актах красного террора, которые по своей жестокости можно отнести к категории зверств, авторы мемуаров рассказывают со слов других лиц, причём, без ссылок на их имена. Когда эти же авторы воспоминаний, рассказывают о том, что видели и пережили лично сами — никаких зверств они не упоминают. Казни отдельных лиц по решению ВЧК в условиях военного времени зверствами не являются — это вынужденная необходимость. Так можно ли доверять авторам западных мемуаров в той части, в которой они приводят факты зверств, которые якобы творили в годы Гражданской войны красные? На мой взгляд, нет. Какой-то там неизвестный истории белогвардеец, отпущенный красными или бежавший из страны советов на запад, теперь сочиняет компромат на красных, без доказательств, а мы сейчас должны верить его пересказу? Нет и ещё раз нет! Это не правомерно и не способствует установлению исторической истины!

Из тех же мемуаров следует, что белые царские офицеры, попавшие в плен к красным, если не участвовали белом терроре, не подвергались репрессиям, а на добровольной основе принимались в ряды Красной Армии. Те белые офицеры, кто не давал своего согласия на службу в Красной Армии, вставали на учёт в органах ВЧК с обязанностью дважды в месяц являться в них на регистрацию. Примеры такого гуманизма по отношению к красным, попавшим в плен к белым, не известны.

В марте 1920 года в районе Новороссийска действительно очень много белых, мгновенно перекрасившись, пошли служить в Красную Армию. Все они были отправлены красным командованием воевать с Польшей. Данный факт является ещё одним доказательством того, что массовый и зверский красный террор — это выдумка антисоветчиков.

Разоблачители красного террора любят ссылаться на высказывания Ленина и других деятелей советского государства о красном терроре. Да, большевики любили красное словцо. Угрожали и пугали красным террором они часто, но угрожать и выполнять угрозы, как показал опыт красного террора далеко не одно и то же!