С.А. Плетнева, «Хазары», Москва, «Наука», 1976 г.
Глава 5. Новая география Хазарии
Длительная война с арабами тяжелее всего отразилась на экономике молодого Хазарского государства. Арабы неоднократно, вторгались на его территорию, разоряли и грабили города, жгли поселения, вытаптывали нивы и виноградники, угоняли домашний скот с зимовок, а население Хазарии забирали в плен и обращали в рабство. Из-за частых арабских набегов и бесконечных воин с арабами, жители Хазарии — аланы, болгары, хазары начали постепенно переселяться на север – на широкие и обильные пастбища волжских, донских и донецких степей. Часть болгарских племен откочевала вместе с аланами в лесостепные районы, а оттуда ещё дальше – в долины реки Камы. Город Сувар в Волжской Болгарии, существовавший до монголо-татарского нашествия, очевидно, возвели савиры (сабиры, Сибирь) – выходцы из Восточного Предкавказья.
Донские и приазовские болгары в донских и приазовских степях, занимались земледелием, как и на Северном Кавказе, где они занимались орошаемым земледелием, перешли наконец окончательно к оседлому образу жизни.
Вот это массовое оседание на землю, переход к новому способу ведения хозяйства – земледелию, и к ремесленному производству положили начало сложению в эпоху железного века новой культуры, названной археологами Салтово-маяцкой археологической культурой.
Уже сегодня мы можем наметить границы её распространения: на севере – верховья Донца и Дона, на западе – правобережье Донца и Северное Приазовье, на юге – Восточный Крым и Восточное Приазовье, Кубань и далее до Каспия по предгорьям, на востоке – Каспийское море, левый берег Волги до Саратова и затем – междуречье Волги и Дона.
Хазария в VIII—IХ века.
Условные обозначения: 1 – границы леса с лесостепью; 2 – хазарские крепости и города VIII—IX вв.; 3 – русские города IX—Х вв.; 4 – путь печенегов по южнорусским степям в конце IX в.; 5 – направления экспансии Хазарского каганата в VIII—IX вв.; 6 – столица Волжской Болгарии; 7 – расстояние от летней ставки кагана на реке В-р-шан до границ личного домена
Датируется Салтово-маяцкая археологическая культура серединой VIII — началом Х веков, и делится на локальные варианты, объединённые целым рядом характерных общих особенностей:
1). Без фундаментная, «двухщитовая» кладка стен. Очень часто каменные щиты сложены насухо без раствора, а в южных районах типична кладка «елочкой».
2). Жилища трёх основных типов: полу-землянки, юрты, сырцовые на цоколях. Полу-землянки строили в основном в лесостепных областях Юга России, юрты – в степях, сырцовые на цоколях – в Приазовье, Крыму.
3). Исключительное единство наблюдается в керамическом комплексе, самая типичная посуда – серая или жёлтая столовая с лощёной поверхностью: кувшины, кружки, горшочки, пифосы, миски; кухонная посуда: горшки разных размеров и подвесные котлы с внутренними ручками, украшенные сплошным или зональным линейно-волнистым орнаментом, причём горшки лесостепи, изготовленные с примесью крупной дресвы, тяжелее и массивнее степных горшков, сделанных из глины с примесью легкого речного песка;
4). Широкое использование тарной посуды, особенно амфор, которые изготавливались, в основном в Крыму, и в Подонье. Большие амфоры – пифосы из Крыма и Подонья не попадали в Предкавказье, видимо, потому, что там была принята другая тара – красноглиняные кувшины, аналогичные закавказским.
5). Близость типов изготовления бытового инвентаря: сбруи, оружия, украшений. Правда, одни и те же формы всех перечисленных категорий вещей были известны во всем кочевом и полукочевом мире Европы и Азии, что, очевидно, следует объяснить общностью экономического развития кочевых обществ той эпохи, но тем не менее особенно близкими являются вещи, принадлежавшие этнически родственным культурам.
Единство образцов находок археологического культурного слоя на всей указанной территории свидетельствует, о том, что Салтово-маяцкая археологическая культура была не столько этническая, сколько государственная. Границы её распространения совпадают с границами Хазарского каганата, о которых писал каган Иосиф, перечисляя пограничные с каганатом племена, страны и народы.
Вероятно, к середине VIII века распространился по всей территории каганата и общий язык. Бируни сообщает, что языком алан, живших в Итиле, было смешанное хорезмско-печенежское наречие. Следовательно, даже ираноязычные аланы восприняли уже тюркский язык основного тюркоязычного населения каганата – болгар и хазар, относящийся, как это установлено советскими тюркологами, к болгаро-печенежской группе тюркских языков. На всём протяжении страны, от лесостепи до Нижнего Дона, широко использовалась единая руническая письменность, принятая у тюркоязычных народов.
К сожалению, до нас не дошло ни одной более или менее серьезной по содержанию тюркской надписи, подобной знаменитым орхонским надписям на каменных стелах, повествующим о победах и подвигах умерших правителей. Зато отдельные буквы рунического алфавита, а изредка и короткие фразы попадаются на камнях Маяцкого городища и иногда на бытовых вещах, которыми повседневно пользовались жители каганата. В частности, на Маяцком городище в настоящее время прочтены надписи следующего содержания: «Ума и Ангуш наши имена», «Элчи, и Ата-ач, и Бука трое их», а на одном из характерных для кочевников сосудов – на фляжке – было написано: «Кумыс, наливая в это большое отверстие, пей».
Предметы, на которых сделаны надписи, и само их содержание свидетельствуют о широко распространенной среди жителей Хазарии грамотности – грамотой владели простые строители крепости и степные кочевники среднего достатка.
Общие язык и письменность были еще двумя факторами, которые объединяли обитавших на огромной территории жителей каганата в единое целое, воспринимаемое так и их соседями, и ими самими, и всеми странами и государствами, с которыми они сталкивались в походах, на торговых путях, в дипломатических поездках. Этим единым целым было Хазарское государство, население которого, несмотря на разнообразие этносов, называлось, видимо, хазарами.
Истахри писал, что хазары делятся на белых и чёрных. Он полагал, что различие между ними чисто внешнее: у чёрных хазар кожа смуглая, они некрасивы, а белые хазары отличаются необыкновенной красотой. Однако мы знаем, что у всех тюрок деление на чёрных и белых означало, прежде всего, разделение на две социальные категории.
Чёрные хазары были податным, зависимым населением, белые – свободным и принадлежали к родовой и служилой аристократии. Вполне возможно, что Истахри отнюдь не преувеличил и разницу в их внешности. Бедняки, проводившие целый день в поле или на коне при стаде, чернели от загара, у многих хазар, несомненно, были монголоидные черты лица, которые не могла казаться красивой арабу Истахри.
В то же время господствующий класс хазарского общества, из поколения в поколение выбиравший жён среди самых красивых девушек своего рода, а нередко и из пленных – славянок, албанок, грузинок, армянок и т. д., постепенно терял характерные этнические черты, и представители аристократии своей изнеженностью и красотой, резко выделялись среди чёрного люда.
На новых местах оседала на землю и переходила к земледелию опять-таки беднейшая часть населения, не имевшая возможности кочевать, для кочевья нужно стадо домашнего скота, которого у бедняков не было. Хазарские богачи владели стадами и продолжали вести кочевой образ жизни. Зимой они сидели в тёплых жилищах на зимовьях, а летом отправлялись в кочевку. Земли в то время были уже разделены между аристократическими родами: «с месяца Нисана» знатные жители выходили из города «к своему винограднику и своему полю, к своей полевой работе».
Домен самого кагана, его наследственное кочевье, находилось, как было уже указано в письме кагана Иосифа, находился к западу от Каспийского моря, а общие размеры его составляли 50×50 фарсахов (300×300 км). Зимовищем кагана являлся Итиль, стоявший на Волге, кочевка же кагана начиналась каждый год от реки В-р-шан, куда Иосиф со своим двором выезжал весной, и продолжалась всё лето.
Трудно определить, где протекала эта таинственная река В-р-шан. По-видимому, ответ следует искать в письме Иосифа, так как нам кажется, что все расстояния он отсчитывает именно от этой реки, вернее от начала его кочевки, располагавшейся в 20 фарсахах (120 км) на север до склона реки Итиль к Каспию и от места сближения рек Итиль и Бузан. Бузан по этому отрывку отождествляется, несомненно, с Доном. На запад до Саркела, стоящего на этой реке, 180 км. В точке пересечения этих указанных двух расстояний – большое и длинное озеро Сарпа, один из многочисленных водоемов, оставленных древним руслом Волги. Возможно, в хазарский период это изогнутый отрезок речного русла — старица Волги, воспринималось как река. Здесь и сейчас очень влажно, а Иосиф писал, что его страна имеет много рек и источников.
От озера Сарпа до Каспийского моря на юго-восток 180 км, что соответствует данным письма Иосифа, а на юге от него на расстоянии 180 км течёт река Уг-ру, которую, видимо, можно отождествить с Манычем. Интересно, что Иосиф упомянул связь Уг-ру с Бузаном, написав, что последний вытекает из Уг-ру. На самом деле, как известно, Маныч является одним из самых крупных левых притоков Дона.
Итак, вероятно, кочевья кагана Иосифа размещались в степях, ограниченных реками Волгой, Доном, Манычем и Каспийским морем. На западном рубеже домена были выстроены две крепости – Саркел и Семикаракоры, переросшие затем в города, на восточной границе находилось зимовище кагана и столица всего государства Итиль.
Впрочем Итиль служил зимовищем не только самому кагану Иосифу, но и всей окружающей его свите, состоявшей в основном из богатой болгарской аристократии. Весной все они отправлялись, как и каган, в свои родовые кочевья, расположенные в непосредственной близости от каганского домена – на донском правобережье по рекам Чир, Цимла, Аксай и др.
Самые богатые главы родов, имевшие собственные зимовья, окружали их стенами, сложенными из белого камня. Вокруг них группировались оседло-земледельческие поселения, находившиеся как бы под охраной аристократа, сидевшего в каменной крепости – своеобразном замке феодала. Зимовища весьма напоминают кольцевые крепости, строившиеся в прикаспийских степях, с той разницей, что вокруг крепостной стены не было обнаружено следов оседлых не укрепленных поселков.
Окруженные большими поселениями феодальные замки, стоявшие на торговых путях, перерастали в города. Именно таким городом, выросшим из замка кагана, был Итиль, который, как мы знаем из источников, находился где-то в дельте Волги.
Многие попытки найти его развалины так и не увенчались успехом. Он, по-видимому, полностью смыт рекой часто меняющей своё русло. До нас дошло несколько довольно подробных, хотя местами противоречивых, древних описаний этого города, сделанных арабскими авторами.
Итиль состоял из двух частей: кирпичного дворца-замка, построенного на острове, и собственно города, соединенного с замком плавучими мостами и также ограждённого мощной стеной, сложенной из сырцовых кирпичей, потому что никто, кроме кагана, не имел права использовать при строительстве обожженный кирпич.
Крепость хазарского кагана называлась ал-Байда, или Сарашен, что значило «белая крепость». В начале VIII века она стала центром большого города, который именовался Ханбалык, или Хамлидж. В нём было много общественных зданий: бани, базары, синагоги, церкви, мечети, минареты и даже медресе. Беспорядочно разбросанные частные постройки представляли собой глинобитные домики и юрты. Жили в них купцы, ремесленники и разный простой люд. Многочисленное население, по некоторым данным, 10 тыс. человек, отличалось этнической пестротой. Город утопал в садах, и, видимо, жилища стояли довольно далеко друг от друга, как в приазовских поселках, поэтому он и занимал немалую по тем временам площадь. Вдоль берега реки город тянулся на 1 фарсах, т. е. на 6 км.
По описаниям, Итиль напоминает «дагестанские» столицы – в нём, как и в Семендере, много садов, большое количество разного по этническому составу населения, большие общественные здания и жилища в виде глинобитных мазанок и юрт.
Очень близко по типу к «дагестанским» укреплениям Семикаракорское городище, расположенное на Нижнем Дону, на речке Салок, притоке Сала, впадающего в Дон слева.
Крепость Сарашен квадратная в плане с квадратной же цитаделью внутри. Она стоит на большом пологом холме, очевидно, в древности окружённом водой или болотом. С нижней стороны к стенам примыкают огромные башни-курганы, подобные беленджерским. Ещё один курган «встроен» в западную стену городища, он тоже, видимо, был башней. С восточной стороны крепости, на территории холма, стоят ещё три больших кургана. Стены городища сырцовые, сооружены они без фундаментов. Семикаракорское городище, как бы перенесено на Нижний Дон из Дагестана: совершенно те же строительные традиции.
Большой интерес представляет и название соседней с городищем станицы, никак не объяснимое из известных источников XVI—XVII вв. – времени возникновения казацких станиц на Дону.
В слове вполне различимы три тюркских корня: semiz – крепкий, kara – черный или sara – желтый, kel, kal – крепость. Следовательно, Семикаракор означает Крепкая (сильная) черная (или желтая) крепость. Городище только ещё начали исследовать, но есть некоторые основания считать его остатками разросшегося из крепости города, посадское население могло селиться вокруг крепости – на холме.
Третьим городом Хазарского каганата, возникшим благодаря росту населения и развитию ремесел и торговли в крепости и вокруг неё, был Саркел, что в переводе означало, по словам Константина Порфирородного, «белая крепость». Иосиф назвал его в своем письме Ш-р-кил. Это единственный хазарский город, исследованный археологами почти полностью.
Городище расположено в нижнем течении Дона, на левом берегу старицы, выше Семикаракорска на 100 км. В настоящее время развалины города лежат на дне Цимлянского моря, примерно в 15 км от берега. Спор о местоположении Саркела, будораживший научный мир с конца XIX века, блестяще разрешён работами М. И. Артамонова, который неопровержимо доказал тождество городища с хазарским городом Саркелом.
Саркел, согласно сообщению Константина Порфирородного, был построен в 30-х годах IX века. «Византийский император Феофил, -рассказывает Константин, — откликнувшись на просьбу кагана и царя Хазарии, послал в каганат инженера и дипломата Петрону Каматира, который и создал в месте, выбранном хазарами, кирпичное укрепление, названное Саркелом.»
Город разместился на мысу, на искусственном острове, образованном рекой и глубоким проточным рвом, с внутренней стороны которого проходил земляной вал. Самую оконечность мыса, где стояла кирпичная крепость, защищал второй ров.
Археологи раскопали более половины всей крепости. Саркел был построен в форме четырехугольника, обведенного кирпичными стенами с многочисленными башнями. Стены почти везде разобраны до основания местными жителями, использовавшими кирпич для современных построек. Размеры крепости 193,5×133,5 метра. Толщина стен 3,75 метра. Квадратные башни построены без фундаментов – прямо на выровненном материке. Главный въезд в крепость находился в пролете северо-западной башни. Поперечная стена разделяла крепость на две части. Меньшая, юго-восточная, не имела никаких наружных выходов – это была, очевидно, цитадель. Внутри неё, в южном углу, стояла квадратная в плане башня-донжон.
Несмотря на участие византийцев, крепость сооружена в местных («варварских») традициях: возведены мощные валы и рвы, отделяющие мыс от основного берега, стены построены без фундаментов, внутренняя площадь крепости разделена на несколько частей. Византийцы, возможно, посоветовали использовать кирпич для стройки, но в каганате кирпичное строительство уже хорошо знали и до этого – размеры кирпичей в Саркеле не византийские.
М. И. Артамонов полагает, что миссия византийца Петрона Каматира была скорее дипломатической и шпионской, чем строительной. Недаром Константин Порфирородный писал, что Петрона по возвращении на родину представил подробный доклад о положении на востоке и о возможностях, открывающихся для Византийской империи в связи с некоторым ослаблением Хазарского каганата.
Крепость Саркел просуществовала всего одно-два десятилетия. Затем её начали заселять постепенно прибывающие жители. Когда на территории крепости не осталось ни клочка свободного пространства, кирпичные сооружения стали частично разбирать и застройки перепланировать. Из старых кирпичных стен сооружали вымостки для установки юрт, очажки и т. п. Большая площадь, огражденная валом, использовалась, видимо, в качестве загона для скота во время осады, а также для размещения купеческих караванов, проходивших через Саркел.
Этнический состав населения города был довольно пестрым. Судя по керамике и различным типам жилищ, в юго-западной части жили болгары, в северо-западном углу – какая-то группа славян и в цитадели – тюрки (гузы, хазары). Этот тюркский гарнизон охранял город и путь, на котором он стоял, от внешних врагов, взимал пошлину с купцов, проезжавших по реке и по сухопутной дороге, которая проходила мимо Саркела с юга на север.
Многочисленные привозные вещи свидетельствуют об оживленных торговых связях этого города с Закавказьем, Средней Азией, Крымом, Византией.
В городе жили не только торговцы, но и ремесленники: гончары, ювелиры, кузнецы. Продукция их расходилась среди окрестного населения. Торговля и ремесло превратили крепость, сооруженную в основном для охраны северо-западных границ домена хазарского кагана, в цветущий город.
Вместе с новыми городами, выраставшими из замков, во второй половине VIII века начали отстраиваться разрушенные гуннами приморские города. Арабские источники их не упоминают, поскольку арабов они не интересовали, зато несколько морских портов перечислены в списке городов кагана Иосифа и два или три города названы в сочинениях византийских авторов.
В настоящее время некоторые из них уже хорошо известны археологам. Самкерц, который русские именовали Тмутараканью, а Константин Порфирородный называл Таматарха, расположен на мысу Таманского полуострова, на берегу Керченского пролива, в станице Таманской.
Это был крупнейший перевалочный пункт торговых караванов, где скрещивались многие морские и сухопутные дороги. Город Самкерц возник на развалинах античной Гермонассы, и, судя по археологическим материалам, жизнь в нём не прекращалась даже в тяжелый период после нашествия гуннов.
Городище Самкерц представляет собой огромный холм культурных напластований высотой 10—15 метров. Волны Азовского моря постоянно размывают берег, и треть городища уже обрушилась в море, размеры оставшейся части городища 300 Х 200 метров. В плане постройки оно неправильно трапециевидное, с двух сторон ограничено глубокими оврагами, а с третьей – солёным озерцом или заливчиком, ныне пересохшим.
В VII—Х вв. город занимал всю площадь холма, а даже кое-где выходил за его пределы. Он был густо заселён, о чём свидетельствуют интенсивное нарастание культурного слоя, насыщенность его обломками разнообразной керамики, костями животных и многочисленными пересекающимися друг с другом кладками – остатками зданий. Постройки возводились на территории города без какого-либо учёта общего плана, однако на тех участках, где сохранились древние здания в монолитных кварталах, новые жители лишь подновляли и надстраивали старые дома и мостили примерно каждые 20 лет улицы битой керамикой и костями. В археологическом разрезе улицы напоминают слоеный пирог. Нередко, правда, здания надстраивали уже не камнем, а саманными кирпичами. Новые кладки стен и цоколей всюду были сложены в «ёлочку» – этот строительный приём наблюдается во всём Причерноморье и характерен для начала хазарской эпохи. В археологическом слое хазарского времени в Таматархе попадается наибольшее количество византийских монет, много привозной посуды. Тогда же возникли в городе собственные гончарные мастерские. Константин Порфирородный справедливо считал Таматарху большим торговым центром.
Следующим после Самкерца (Тмутаракани или Таматарха) в списке хазарских городов кагана Иосифа обозначен К-р-ц. Это Керчь – древняя столица Боспорского царства Пантикапей. Город примерно в VIII веке был занят хазарами и укреплён мощными каменными стенами с контрфорсами. В крепости сидел хазарский правитель — тудун. Однако по сравнению с богатой Таматархой Керчь в тот период играла, видимо, гораздо менее заметную роль в жизни Хазарии.
Иосиф ничего не говорит ещё об одном большом приазовском городе, расположенном всего в 25 км от Самкерца (Таматархи) на том же Таманском берегу, об античном городе Фанагории. Между тем о нём несколько раз упоминают византийцы, в частности, в рассказе об императоре Юстиниане он фигурирует в качестве бывшей столицы болгар и хазарского города, в котором правила хазарская администрация. Умолчание Иосифа объясняется, очевидно, тем, что в начале Х века город Фанагория был полностью разрушен печенегами. Во время написания ответа кагана Иосифа Хасдаю город Фанагория уже не существовал. Интересно, что ничего не пишет о нём и Константин Порфирородный, который в своих сочинениях не раз возвращается к рассказу о приазовских болгарах.
Археологическое изучение Фанагорийского городища подтверждает сведения письменных источников. На развалинах античной Фанагории сначала возник небольшой посёлок, превратившийся в VIII веке в цветущий, широко раскинувшийся по берегу город. Застройка в нём производилась с максимальным использованием старых зданий и кварталов. Обнаруженные археологами материалы позволяют с полной уверенностью говорить об обширных торговых связях и развитом ремесленном производстве Фанагории.
Конечно, все перечисленные города, а также многочисленные крымские посёлки, возникшие на руинах цивилизации, существовавшей до нашествия гуннов, своим общим обликом, строительными и культурными особенностями связаны были не только с хазарской традицией, но и с местными крымско-византийскими традициями.
С ростом городов в Хазарском каганате Салтово-маяцкая археологическая культура всё более нивелировалась и унифицировалась на всей территории своего распространения. Особенно это сказывалось на предметах, выходивших из рук ремесленников, начиная с украшений и оружия и кончая многими формами гончарной посуды. Даже в сравнительно небольших посёлках, видимо, существовало не только домашнее гончарное производство. Мы можем уже говорить и о какой-то внутренней городской и поселковой торговле, поскольку гончарным ремеслом занимались далеко не в каждом доме, а пользовались одинаковой посудой все жители посёлка.
Если обычные сосуды, украшения, предметы быта и оружие имели весьма узкие рамки сбыта, не превышающие 50—100 км, то тарная посуда – большие амфоры, пифосы, с заключенными в них «плодами земли» распространялась по всей территории Хазарского каганата. Центры изготовления амфор находились в Крыму и в Нижнем Подонье – там, где рос виноград и изготовлялось вино. Оттуда амфоры с вином везли и в близлежащие кочевья, и в далекие лесостепные поселки, где обменивали их на скот, мёд, шкурки бобров и т. п.
Жители Хазарского каганата активно торговали и с соседними странами. Константинопольцы, рассказывавшие Хасдаю Ибн-Шафруту о Хазарии, утверждали, что оттуда в их город приходят корабли «и привозят рыбу и кожу и всякого рода товары». Об огромном количестве рыбы в реках, протекавших по Хазарии, говорил и каган Иосиф, а арабские авторы, например Истахри, писали, что «в стране хазар добывается и вывозится во все страны только клей», имея в виду необычайно ценное в то время сырье – рыбий клей. В том же отрывке Истахри перечисляет множество товаров, которые ввозились в Хазарию. Судя по всему, хазарские купцы вели транзитную торговлю.
С юга и из Византии хазары получали разнообразные изделия, особенно широко по всему государству расходились стеклянные бусы, доставлявшиеся из городов Передней Азии и Египта. Вероятно, из арабского халифата поступало в Хазарию большое количество серебряной монеты – диргемов. Однако на территории Хазарского каганата археологи находят их редко. Объяснить это можно тем, что серебро местные мастера употребляли для изготовления украшений, которые в изобилии встречаются в погребениях и даже в культурных слоях городов и поселений каганата. Монеты, как деньги, не использовались хазарами, предпочитавшими, очевидно, меновую торговлю. Впрочем, некоторые советские учёные полагают, что мелкой «разменной» единицей в этой торговле были бусы.
Через земли Хазарского каганата – через необозримые степи Подонья – проходили торговые пути, связывавшие страны Востока и Византию со славянами и балто-финскими народами. Хазары, несомненно, брали подати с проходивших торговых караванов. Хазарский каган Иосиф сообщал, что он контролирует речные пути, задерживает русов, «прибывающих на кораблях» по Волге к Итилю. Для контроля над донским путём ставились крепости на Дону. Наконец, в таманских и крымских городах кипела торговая жизнь, находившаяся под административным наблюдением сидевших там каганских чиновников-тудунов, взимавших пошлины с приезжих и местных купцов.
Весьма значительной статьей дохода являлась дань, которую хазары брали с соседних народов. В первый период существования Хазарского государства (до арабских войн) это были преимущественно северокавказские горные племена, аланы и оседлое население Боспора. Находились в какой-то вассальной и экономической зависимости и побежденные болгарские племена. Во второй период существования Хазарского государства (после арабских войн) с перемещением государственных центров переместились и направления хазарской экспансии. Хазары обратили взоры на север и северо-запад. В результате они обложили данью славянские племена: полян, северян, вятичей. Об этом факте сообщается в русской летописи: «Хозары брали дань с полян, и с северян, и с вятичей, брали по серебряной монете и по белке от дыма». Правда, поляне довольно быстро освободились от этой подати, о чём в нашей летописи сохранился интересный рассказ: «Поляне были притесняемы древлянами и иными окрестными людьми. И нашли их хазары, сидящими на горах этих и лесах, и сказали: «Платите нам дань». Поляне, посовещавшись, дали от дыма по мечу. И отнесли их хазары к своему князю. И сказали старцы хазарские: «Не добрая дань эта, княже: мы доискались её оружием, острым только с одной стороны, то есть саблями, а у этих оружие обоюдоострое, то есть мечи: станут они когда-нибудь собирать дани с нас и с иных земель».
Очевидно, здесь рассказано о последнем «полюдье» хазар в полянскую землю. Они получили в ответ на требование дани мечи, что, несомненно, означало вызов — не мир, но меч! После этого хазары отступились от сильного и далекого народа, но обложили данью другое славянское племя – радимичей. Летописец под 885 годом пишет: «Послал Олег к радимичам, спрашивая: «Кому даете дань?» Они ответили: «Хазарам». И сказал им Олег: «Не давайте хазарам, но платите мне». И дали Олегу по щелягу, как раньше хазарам давали».
Три славянских племени, плативших дань каганату, упомянуты и у Иосифа: вятичи, северяне и славяне (поляне или радимичи). Помимо славян, хазары брали дань, по свидетельству кагана Иосифа, с буртасов, эрзи, черемисов, болгар, сувар, которые обитали к северу и северо-востоку от Хазарии. Видимо, у них не хватило сил послать хазарам мечи, как это сделали поляне.
Вассальная зависимость Волжской Болгарии от хазар сохранилась вплоть до гибели Хазарского каганата, хотя к началу Х века Волжская Болгария, по словам Ибн-Фадлана, бывшего при болгарском дворе в 922 г., стала минимальной. Буртасы, эрзя, черемисы – мордовско-мерянские племена, из которых, безусловно, наиболее сильными были буртасы – вассалами каганата в отличие от болгар так и не стали.
Таким образом, экономической базой Хазарского каганата являлись развитое земледельческо-скотоводческое хозяйство, повсеместно развитые ремесла, широкая внутренняя торговля, в которой экспорт и импорт играли по существу почти равную роль, наконец, пошлины и дани, взимавшиеся с торговых караванов, проходивших по землям каганата, и с соседних, более слабых народов.
Разносторонней и развитой экономике вполне соответствовали общественные отношения, установившиеся в каганате в тот период. Мы уже говорили, что общество разделилось на классы. Наверху сложной иерархической лестницы стояла родовая аристократия. Сложной эта лестница была потому, что по ней распределялись князья этнически разных родов и орд.
Если в XIII веке монгольские ханы, придя в южнорусские степи, прежде всего, уничтожили всю половецкую (команскую) аристократию и сами стали единственной знатью в половецкой степи, то хазары, наоборот, сохранили всю правящую верхушку побежденных народов, болгар и алан, связав ее с собой вассалитетом.
По существу, алано-болгарские аристократы ничего не потеряли, войдя в Хазарский каганат. Единственно, чего они никогда не могли достигнуть, это каганского трона – обожествленной власти кагана, так как каганом мог быть только хазарин-тюрк из рода Ашина. Но и этот непреложный закон сумели обойти болгарские ханы, добившись для самого богатого и знатного рода права соуправления, то есть, добившись двоевластия.
Зачатки двоевластия в управлении Хазарским каганатом мы наблюдали ещё в первый период существования каганата, но, видимо, власть кагана особенно пошатнулась во время арабских войн, когда ему пришлось бегать по степи, спасаясь от арабских конных разъездов, и, в конце концов, принять под угрозой лишения власти религию своих врагов – мусульман. Вот тогда и выдвинула жизнь соправителя кагана из среды наиболее дееспособных и богатых, не разоренных войной, донских болгарских ханов.
Вполне возможно, что в те годы болгары просто могли сбросить кагана с полуразрушенного трона, однако они сделали более мудрый шаг к достижению власти в государстве: кагана полностью табуировали, а соправителю, который в арабских источниках называется царь, каган-бек, бек или шад, фактически предоставили право устранять (и убивать) неугодного владыку. Носитель древних, освященных традицией обычаев, остался на троне, окончательно связанный этими обычаями по рукам и ногам, а свободный от всяких условностей царь единолично правил Хазарским государством.
О власти царя, о его неограниченных правах много писали арабские авторы, пораженные фактом хазарского двоевластия. «У хакана власть номинальная, – отмечал Истахри, – его только почитают и преклоняются перед ним при представлении…, хотя хакан выше царя, но его самого назначает царь». По словам Ибн-Русте, «царь не дает отчёта никому, кто бы стоял выше его», а значит, он не отчитывался и перед каганом, он «сам распоряжается получаемыми податями и в походы свои ходит со своими войсками». Царь же возлагал на богатых обязанность поставлять всадников, «сколько могут они по количеству имущества своего». Конное царское войско состояло из 10—12 тысяч всадников, находившихся на постоянной службе и на жалованье у него, а также из подданных, призванных аристократами к воинской службе, в виде вассальной повинности.
Таким образом, царь был уже настоящим феодальным сюзереном. Войско его представляло собой регулярную наёмную армию, соединённую с феодальным ополчением. Он собирал подати – для этого при нём существовали чиновники.
Важными лицами в Хазарском государстве были упомянутые Истахри «лица одного класса» с царём, имевшие наряду с ним право входа к кагану. Ибн-Фадлан рассказывал, что «царя замещает муж, называемый кундур-хакан, а этого также замещает муж, называемый джавшигыр». Однако только сам царь, или, как его именует Ибн-Фадлан, хакан-бек, после ритуального изъявления покорности и очищения огнём имел право садиться вместе с каганом на трон и вершить дела.
В городах, кроме тудунов, о которых уже упоминалось, правили ещё и судьи. Причём, судей в городе было много, и судили они по разным законам: христиан – по-христианскому закону, мусульман и иудеев – по Корану и Торе, язычников – по «обычному» праву, то есть по законам общины. Наличие судей предполагает и наличие какой-то полиции. Полицейские функции, возможно, выполняла наёмная гвардия кагана, о которой неоднократно писали арабские авторы Х века. Состояла эта гвардия из мусульман, переселившихся из прилегающих к Хорезму земель. Масуди называет их лариссии, или ал-арсии. Очевидно, это остатки аорсов-алан, обитавших, по словам Бируни, в нижнем течении Амударьи.
Каждую этническую группу населения, объединенную одной верой, судил соответствующий судья. Мало того, в Итиле, Семендере и других городах строились и работали церкви, синагоги, мечети с медресе, а в окрестностях люди собирались на языческие камлания вокруг священных деревьев. Однако обстановка в государстве уже к концу VIII века сложилась так, что появилась настоятельная потребность во всеобщей государственной религии. Хазарские правители попытались внедрить культ единого бога неба – Тенгри-хана. Так же поступали князья и ханы других раннефеодальных государств: Дунайской Болгарии, где до принятия христианства был установлен культ вождя-хана, и Киевской Руси, в которой Владимир Святославич усиленно насаждал культ Перуна – бога грома и молнии.
Очень быстро языческие культы перестали соответствовать тем общественным отношениям, которые установились в феодальных государствах, и были заменены в Болгарии и на Руси классовой религией – христианством.
Христианство наступало и на Хазарию с запада, из Византии, и с юга, из закавказских государств. В конце VII века в христианство был обращён влиятельнейший савирский хан Алп-Илитвер со свитой, а через сто лет в Крыму Византия уже учредила Готскую митрополию, в которую вошло семь епархий, находившихся на хазарской земле. Христиане в Хазарии получили единую церковную организацию, но полной победе христианства мешало то обстоятельство, что народные массы в каганате были весьма привержены мировоззрению предков – язычеству, о чём свидетельствует абсолютное господство языческих погребальных обрядов, а также и то, что сами правители никак не могли, видимо, остановиться на какой-либо определенной религии: то они принимали иудейство, то поспешно обращались в мусульманство.
Возможно, что временами, отдавая своих дочерей и сестер замуж за византийских императоров, роднясь с христианнейшим государем, они и сами начинали склоняться к христианству. Однако стоило хазарскому правительству проявить малейшую слабость по отношению к империи, как византийцы старались закрепить свое положение в Хазарском каганате, а главное – отторгнуть от Хазарии Крым и Боспор. Так, основание Готской митрополии с разветвлениями почти по всем хазарским городам произошло после известного восстания готского населения Крыма против хазар, возглавленного епископом Готской епископии Иоанном.
Хазары послали в Крым карательный отряд, заняли с помощью местной знати столицу Крымской Готии Дорос и, захватив всех народных главарей, казнили их. Помиловали они только по просьбе Византии самого Иоанна. Добившись первой уступки, помилования епископа, византийцы начали просить и требовать расширения прав христианской церкви в Хазарии, а затем перешли уже к интригам, ставившим целью занятие византийскими войсками христианского Крыма, то есть превращения Крыма в имперское владение. Постоянные споры с Византией о влиянии в западных провинциях, естественно, не способствовали расположению кагана и царя к религии византийцев.
Мы уже говорили о тех трагических событиях истории, при которых униженный каган вынужден был принять мусульманство. Религия основного врага и обидчика – арабского халифата, вряд ли могла стать популярной в Хазарском каганате, хотя в городах жили мусульманские купцы, ремесленники и воины, гвардейцы-лариссии.
Итак, несоответствие общественно-экономического строя и языческого культа Тенгри-хана, враждебные отношения с христианскими и мусульманскими соседями и, наконец, знакомство правящей верхушки каганата с иудейством, в которое обращались Булан и его окружение ещё в первой половине VIII века, привели хазарское правительство в начале IX века к серьезному политическому шагу – официальному принятию, иудейской религии.
Далее…Глава 6. Смута. Гибель каганата. С.А. Плетнева, «Хазары», Москва, «Наука», 1976 г.