В страшную статистику фашистских преступлений попало и греческое село Лаки (Горянка). Его жители поддерживали партизан, за что фашисты сожгли село дотла. Около двух десятков людей были расстреляны, оставшихся жителей села фашисты сожгли заживо, заперев в помещении сельского магазина. Случилось это 23 марта 1942 года, ровно за год до Хатыни. Журналисты давно окрестили Лаки «крымской Хатынью».

Сегодня здесь снова звонят колокола, а на гранитной плите памяти остаётся свободное место для имён, которые поисковики и историки возвращают из небытия.

В конце апреля из архивов ФСБ в архивы Республики Крым и города Севастополя передали копии рассекреченных документов, повествующих о зверствах фашистов во время оккупации Крыма. Там содержатся сведения о других сожженных карателями селах.

Бешуй-копи (Чаир, Крымский, Шахты)

Первыми жителями исчезнувшего посёлка в Бахчисарайском районе были рабочие, добывавшие в начале ХХ века бурый уголь в горных шахтах, которые называются Бешуйские копи.

Располагалось шахтерское село в верховьях реки Качи, у северо-западных склонов Бабуган-Яйлы. А вот как оно звалось, краеведы спорят до сих пор. «Какое название носил посёлок, пока не выяснено — ни в одном официальном документе до 1976 года не обнаружено», — гласят путеводители по Крыму.

На картах 20-х годов обозначена железнодорожная станция «Копи». Встречается в путеводителях название «Шахты», а также название противотуберкулезного детского санатория «Крымский», который создали там после войны.

Командир Южного соединения партизанских отрядов Крыма Михаил Македонский в своей книге «Пламя над Крымом» упоминает село Чаир в тех местах.

А вот партизан из его отряда Анатолий Сандулов, выступивший после войны свидетелем по делу о преступлениях нацистов, называл поселок Бешуй-Копи. Протокол допроса Сандулова от 27 июня 1957 года рассекретили только недавно — в апреле 2020 года.

Партизан Анатолий Сандулов рассказал, что находился в отряде под командованием Македонского с 1941 года. А в конце января 1942 года он получил задание поселиться в посёлке Бешуй-Копи.

— Прописаться, установить связь со старостой этого посёлка и информировать командование нашего отряда об обстановке в посёлке: о появлении подозрительных лиц, появлении немецких частей и тому подобное, — вспоминал Анатолий Сандулов.

17-летний партизан Анатолий Сандулов поселился в пустом доме и начал наблюдать. В ночь на 2 февраля 1942 года староста посёлка Алексей Никифорович Литвинов бежал вместе со своей дочерью в соседнюю деревню Коуш. Как уточняется в рассекреченном спецсообщении наркому внутренних дел Крымской АССР о положении населения на временно оккупированных территориях, в деревне Коуш располагался штаб вооруженных дружин коллаборационистов.

Согласно этому спецсообщению, каратели и дружинники коллаборационистов неоднократно «грозили населению расправой за сочувствие и помощь партизанам». Как гласит документ, «бегство старосты, очевидно, являлось сигналом для расправы над жителями посёлка».

«У Петрика на руках был убитый его внук — лет трёх»

Рано утром 4 февраля 1942 года посёлок Бешуй-Копи (Чаир) окружил фашистский карательный отряд СС и добровольцы-дружинники – всего около 250 человек. Их сопровождали проводники-коллаборационисты из числа местного населения.

Всех мужчин посёлка Бешуй-Копи (Чаир) согнали к одному дому, поставили к стене и охраняли. Тем временем женщин и детей заставили вынести всё ценное из домов, согнать скот. Все дома в посёлке Бешуй-Копи (Чаир) каратели подожгли. В одном из них находились двое раненых красноамейцев, но вынести их гитлеровцы не разрешили. Раненые красноармейцы сгорели заживо.

— Затем они из нашей группы жителей посёлка взяли 6 человек и под охраной двух автоматчиков, одного пулеметчика немецкий офицер повел нас к обрыву возле посёлка. Когда подвели нас к обрыву, немецкий офицер вынул пистолет, заложил в пистолет обойму и, подойдя к Никитину [Ивану], который стоял со мной рядом, взял его за руку, повернул к себе спиной и выстрелил ему в затылок. Видя такое дело, я крикнул: «Партизаны, спасайтесь!» — и бросился под обрыв. По мне, видимо открыли огонь, во время падения я получил пулевое ранение в правый бок. Упал я прямо в реку, а голова оказалась на берегу. Ко мне с обрыва скатилось несколько трупов мужчин из числа жителей поселка. Спустя некоторое время каратели спустились к реке, и один из них стучал носком обуви меня по голове, говоря на своём языке, что я мёртв. Возле реки я пролежал до вечера, посёлок горел. К вечеру я отсюда выбрался и добрался до своего отряда, — рассказал партизан Сандулов.

Товарищи его перевязали, а на следующий день Анатолий Сандулов вместе со другими партизанами вернулся в посёлок. Там они нашли тела 19 расстрелянных мужчин. Похоронили там же, в посёлке, недалеко от обрыва.

— Перед тем, как приступить к расстрелу, каратели подожгли в посёлке один дом, в котором находилось 13 человек раненных партизан Южного соединения. Когда мы на второй день пришли хоронить расстрелянных, то у Петрика на руках был убитый его внук — лет трёх. Петрик так и остался держать его на руках, — вспоминал партизан. — Обнаружили ещё жительницу поселка Любу Марцишевскую. Она оказалась изнасилованной, а потом её убили. Остальное население — женщин и детей — каратели угнали в сторону Бахчисарая.

Шестерым женщинам посёлка Чаир и двоим детям — 11-летней девочке и грудному младенцу, удалось спастись.

В рассекреченных документах – спецсообщении на имя наркома внутренних дел и протоколе допроса партизана – о судьбе оставшихся 32 сельчанок, оказавшихся в плену у карателей, не сказано ни слова. Отмечается только, что среди них были жены красноармейцев и партизан.

Как выяснилось позднее, с места расстрела удалось убежать ещё одному партизану по фамилии Зайцев. Он тоже примкнул к одному из отрядов и погиб под Севастополем два года спустя, в 1944 году.

«Вот папу вывели на расстрел, и он стоял первый»

Жителя посёлка Бешуй-Копи (Чаир) Ивана Никитина, немецкий офицер застрелил самым первым. Жена, дочь и сын Ивана Никина выжили. Сейчас Валентине Ивановне Никитиной почти 80 лет, она живет в посёлке Орджоникидзе под Феодосией.

В феврале 1942 года Валентине Ивановне было всего полтора года, и о событиях тех дней она знает по рассказам матери. Отец её – уроженец села Мазанки, до войны работал завхозом на добыче угля в Бешуйских копях, жил с семьей – женой Анастасией и тремя детьми – в посёлке Чаир.

— Как объявили войну — папа собрал вещмешок и ушёл, в первый же день. Воевал где-то в районе Перекопа, немцы захватили его в плен. Ранен был в ногу. Гоняли их там в районе Джанкоя – вагоны разгружать. И молодой немец по-русски, видно, понимал, и говорит: «Чей ты? Откуда?». А отец отвечает, что местный, из Крыма. А немец: «Чтоб я дома был — и в плену… я бы давно убежал». И папа убежал! – говорит дочь красноармейца. – Представьте, где Джанкой и где Чаир… Он пешком шёл по горам. Очень долго, потому что полезет на гору — а потом сорвется, голодный, ослабевший, летит до самого низа. А потом опять ползёт. Стреляли в него немцы, но как-то не зацепили.

Иван Никитин добрался до посёлка Чаир примерно в январе 1942 года. В Чаире квартировали партизаны. На подходе к посёлку они натянули нитку сигнальную, его привели в к командирам, допросили, оказалось – местный, из Чаира. Ну, говорят, иди домой тогда, к жене.

— Мама стирала вещи партизан. Тут пришла соседка и говорит: «Иди, Ваня твой пришёл». А мама: «Мой муж винтовку не бросит!», — рассказывает Валентина Ивановна.

Ей объяснили, что супруг не дезертировал, а бежал из плена и пешком добрался домой. Взволнованная женщина позвала старших детей – Вовочку и Наденьку. Только они отца не сразу узнали, такая у него выросла борода! После тяжелейшего путешествия Иван Никитин заболел и остался дома, с партизанами в лес не пошёл.

— Месяц всего был дома. Немцы были в Коуше, но боялись сюда сунуться, пока партизаны тут. И как только наши ушли в горы, тут же нашёлся предатель. Побежал в Коуш, сказал, что партизаны ушли. И немцы 4 февраля в 4 часа ночи пришли в посёлок. Папа вышел тогда из дома и видит, что деревню уже подожгли. У нас ночевали два раненых красноармейца, и отец им говорит: «Немцы!». Ребята выпрыгнули из окна и убежали. Мама кричала: «Ваня, беги!». А тут семья, куда… ребята эти потеряли патроны, рассыпали по двору, и вот папа собирает патроны – и немцы заходят, уже хата горит, — вздыхает дочь. — Мы раздетые-разутые успели выскочить, а зима была суровая… и вот папу вывели [на расстрел], и он стоял первый. Мама к нему, а он ей только: «Береги детей!».

После расправы над мужчинами немцы погнали женщин и детей к дороге. Тогда к теперь уже вдове Никитина подошла Анна Сандулова – мать того самого выжившего партизана, свидетельские показания которого мы приводили выше.

— Она маме и говорит: Настенька, пока немцы не видят, пошли… вот тропинка, я знаю, где партизаны. Лучше с ними. Но Вовка убежал за коровой, и мама без него не пошла. Сандулова убежала и рассказала партизанам, что сделалось там, в Чаире…

Анастасию Никитину вместе с тремя детьми пригнали в Симферополь. Там какое-то время им пришлось голодать, сидя в лагере за колючей проволокой. Потом женщину отправили на работы в оккупированную Херсонскую область Украины. Сразу после освобождения Крыма она вернулась домой и смогла вырастить своих детей, несмотря на послевоенную бедность и голод.

Позднее судьба свела Анастасию Никитину с Македонским – бывшим партизанским командиром, который руководил после войны совхозом «Коктебель» и как раз писал свою книгу воспоминаний. Бывшая жительница сожженного посёлка много рассказала ему о событиях в Чаире, и Македонский посвятил трагедии посёлка отдельную главу в книге.

АРМАТЛУК

В рассекреченных документах есть малоизвестная история ещё одного крымского села, сожженного фашистами, которое так и не возродилось из пепла. Это село Арматлук в Кировском районе, недалеко от Феодосии, километрах в трёх от современного села Наниково. Село раскинулось у подножия горного хребта Армутлук.

О судьбе сожженного села Арматлук во время допроса по делу о преступлениях нацистов в Крыму рассказал Леонид Иванцов агроном села Южное (во время войны – Султановка) .

Осенью 1943 года в Султановке квартировали несколько пехотных подразделений гитлеровцев, а также подразделение минёров. Фашистские минёры тогда закладывали мины на побережье Чёрного моря от Двухъякорной бухты до посёлка Коктебель.

К концу 1943 года в селе Арматлук было 30-40 дворов. Жили там, в основном, греки.

— Причиной уничтожения села Арматлук послужило то, что оно находилось около южной части Старо-Крымских лесов, где действовали партизаны, — предполагает Леонид Иванцов. — Партизаны перед уничтожением села Арматлук совершили нападение на фашистское подразделение, располагавшееся в селе Бараколь (ныне Наниково).

Когда именно нацисты расправились с жителями Арматлука, агроном Леонид Иванцов точно не помнит – то ли в конце декабря 1943 года, то ли уже в начале января 1944 года.

— Утром в сторону этого села из Султановки выехало много подвод с солдатами. В середине того же дня со стороны села Арматлук были слышны взрывы. К вечеру в наше село возвратились подводы с немецкими солдатами, с награбленным имуществом жителей села Арматлук. У нас на квартире в то время стояло, проживало четверо немецких солдат. Трое из них выезжали на карательную операцию в Арматлук. На ломаном русском языке они после этого хвалились, что «Арматлук капут», показывали жестами, что он взорван. Они же привезли из этого села подушки, матрацы, перины, ведра, утюги, а также дрова, — вспоминал на допросе свидетель Леонид Иванцов.

В мае 1944 года, уже после освобождения района от оккупации, Леонид Иванцов побывал в селе Арматлук – точнее, там, где оно когда-то было.

— Я увидел, что села Арматлук нет. На его месте лежали кучи земли и самана (кирпич-сырец из глинистого грунта с добавлением соломы. – Ред.). Только на приусадебных участках уцелело по несколько штук фруктовых деревьев, — говорил свидетель.

Позднее в советские годы на месте  села устроили кошару для овец совхоза «Коктебель».

Другие сожженные села Крыма

Перечень поселений Крыма, сжженных нацисты и местные коллаборационисты из рассекреченной справки «О результатах работы по выявлению и изъятию предателей на территории Крымского полуострова по состоянию на 23 апреля 1944 года»:

— Узенбаш (располагалось недалеко от Балаклавы, ныне не существует)

— Стиля (после войны переименовали в Лесниково, в 1975-м всех жителей переселили из-за строительства Загорского водохранилища, больше не существует);

— Бодрак (ныне Скалистое, Бахчисарайский район);

— Улу-Сала (Синапное, Бахчисарайский район)

— Коуш (Шелковичное, Бахчисарайский район. Сейчас не существует)

— Кобази (Малиновка, Бахчисарайский район)

— Татаркой (Машино, Бахчисарайский район)

— Саблы (Партизанское, Симферопольский район)

— Джафер-Берды (Дружное, Симферопольский район)

— Фриденталь (Курортное, Белогорский район)

— Бия-Сала (Верхоречье, Бахчисарайский район)

— Оул,

— Сумба,

— Авчилай

— Виши.

ИСТОЧНИК KP.RU